5 сентября исполнилось 103 года с того дня, когда большевики развязали «красный террор». В этот день в 1918 году советское правительство во главе с Лениным издало декрет «О красном терроре», которым узаконивались массовые репрессии и карательные акции советской власти и ее органов ВЧК против так называемых «классовых врагов», к которым были отнесены целые слои населения – буржуазия, дворяне, офицеры, духовенство, крестьяне-«кулаки», интеллигенция и казаки. В России об этом помнят совсем немногие, историческая память стала «дискретной». Дату убийства митрополита Владимира (Богоявленского) кое-кто из православных еще вспомнит, но дни начала «красного террора» или «большого террора» так и не стали в России памятными датами. А там, где, как в Сандармохе, формировались традиции поминовения, власть сделала все, чтобы эти попытки прекратились.
Этот декрет положил начало повсеместным массовым репрессиям казачества, в том числе и Донского, вошедших в историю под печальным словом «расказачивание». Сюда же относятся и раскулачивание в годы коллективизации, и переселение из родных мест целых народов в 30-х годах. С особой жестокостью и цинизмом, по свидетельству историков и воспоминаниям очевидцев, прокатилась волна репрессий по Донскому краю. Казаков убивали, грабили, мучили самыми изощренными способами.
Не обошли и духовных традиций казаков. Попирались не только гражданские права казачества, попиралось то, что всегда отличало казака – его вера. Каждая станица и хутор до сих пор помнят плач детей, рыдания матерей и жен, тихую и мужественную скорбь стариков, героический подвиг молодых казаков, отдавших свою жизнь за многовековые святые устои Дона. Лучший цвет Донского казачества поглотила ненасытная пасть красного террора руками ВЧК, ОГПУ сея кровь и хаос, по Донской земле. Дон, который испокон веков назывался «Тихим», в буквальном смысле восстенал от переполнившего его насилия и ужаса.
В ходе расказачивания, этой подлинной вакханалии, погибли тысячи невинных людей. Сколько точно – предстоит еще подсчитать. Но и того, что уже известно, достаточно, чтобы характеризовать происшедшее как трагедию и казачества, и народа в целом. Настоящей статьей автор не ставит целью разбираться в причинах гонений на казачество и веру. Просто хочется освежить в памяти события тех ужасных времен, что пережили наши предки и земляки, дабы мы помнили, какой ценой дается это гордое, славное и свободолюбивое именование — казак.
Итак, 24 января 1919 года Оргбюро ЦК РКП(б), после обсуждения 6-го пункта повестки дня — «Циркулярного письма ЦК об отношении к казакам», принимает секретную директиву «Ко всем ответственным товарищам, работающим в казачьих районах» с резолюцией: «Принять текст циркулярного письма. Предложить комиссариату земледелия разработать практические мероприятия по переселению бедноты в широком масштабе на казачьи земли». Эта директива, подписанная 29 января Председателем ВЦИК Яковым Свердловым, и положила начало расказачивания.
Из Директивы ЦК РКП «Ко всем ответственным товарищам, работающим в казачьих районах»:
«…Учитывая опыт года гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы. Поэтому необходимо:
1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти.
2. Конфисковать хлеб и заставлять ссыпать все излишки в указанные пункты. Это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам.
3. Принять все меры по оказанию помощи переселяющейся пришлой бедноте, организуя переселение, где это возможно.
5. Провести полное разоружение, расстреливая каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи…»
Согласно исследованиям историков, идеологом и составителем данной директивы является И.В. Сталин, Я.М. Свердлов, либо С.И. Сырцов — председатель Донбюро. Письмо Оргбюро ЦК партии от 24 января 1919 года ставило казачество в положение поверженного врага и фактически объявляло его вне закона. Отрицалось и восстановление советской государственности в Донской области.
Как же проводились пункты этой директивы в жизнь? Очень ярко описывают происходящее в то время малоизвестный широкому кругу читателей документ – Акты Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков, состоящей при Главнокомандующем Вооруженными силами на юге России, которая была образована 31 декабря 1918 года «для выявления перед лицом всего культурного мира разрушительной деятельности организованного большевизма». Вот некоторые иллюстрации происходившего в Новочеркасске, описанные в актах:
«14 февраля банда матросов и красноармейцев, человек пятьдесят, частью пьяных, прибыли вместе с подводами к лазарету № 1, где лежало около ста офицеров и партизан, тяжело раненных и больных. Большевики ворвались в палаты и, нанося раненым оскорбления, начали выносить их на носилках в одном нижнем белье на улицу и грубо сваливать друг на друга в сани. День был морозный и ветреный, раненые испытывали холод и просили позволить им одеться, но большевики, глумясь, заявили: «Незачем, все равно расстреляем», – причем ударили одного раненого по переломленной ноге шиною. По уходе большевиков в лазарете было обнаружено пустыми 42 койки. Часть больных скрылась, откупившись у большевиков за деньги, а остальные в тот же день были заколоты, изрублены и застрелены за городом и брошены без погребения»».
Политика расказачивания осуществлялась с помощью Всероссийской чрезвычайной комиссии (ведомство, впоследствии известное под разными именами: ОГПУ, НКВД, КГБ и т. д.), которая была образована 7 (20) декабря 1917 постановлением СНК РСФСР при СНК по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК). С августа 1918 года ВЧК именовалась Всероссийской чрезвычайной комиссией при СНК по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности. Первый председатель ВЧК был Феликс Эдмундович Дзержинский.
С началом гражданской войны ВЧК получает чрезвычайные полномочия, т.е. право непосредственного расстрела – меры, которая принималась по отношению к контрреволюционерам и саботажникам, лицам, замеченным в спекуляции и бандитизме. В тоже время сам факт контрреволюционности мог быть истолкован двояко, поскольку определение данного термина было довольно неточным.
Вот какое определение контрреволюционным выступлениям дает Постановление Кассационного отдела ВЦИК от 6 ноября 1918 года: «всякие выступления, независимо от поводов, по которым они возникли, против Советов, или их исполнительных комитетов, или отдельных советских учреждений». Таким образом ВЧК наделялось практически неограниченной властью на местах, которой с большой ревностью пользовалось.
Волна дикой безудержной расправы ВЧК со своими часто призрачными врагами, с людьми беззащитными и обезвреженными, нередко старыми, немощными и больными, прокатилась по всей области войска Донского.
Так например, «в конце февраля 1918 года в Персиановке, дачной местности близ Новочеркасска было убито шесть мальчиков-партизан в возрасте от 14 до 18 лет, преимущественно учеников средней школы. Большевики-красноармейцы раздели их донага, выстроили в ряд на улице и тут же расстреляли, а их одежды, пререкаясь, поделили между собой. Тогда же в Персиановке по доносам местных жителей было расстреляно еще десять человек, старик-священник Иоанн Куликовский, отставной военный врач Дьяконов, 64 лет, отставной генерал Медведев, Быкадорова, 67-летняя старуха, и несколько казаков. Убийства сопровождались грабежами и погромами домов и садов. Тогда же большевики разгромили церковь артиллерийского лагеря, откуда унесли Св. Евангелие, покрывало, одежды, чаши, напрестольную плащаницу».
Все эти и многие другие в точности не установленные жертвы приносились во имя якобы борьбы с контрреволюцией. Политику террора на местах проводили в жизнь создаваемые чекистами специальные учреждения. В Новочеркасске действовал Совет пяти и Железнодорожный военно-революционный трибунал. Совет пяти заменил собою городскую милицию, избранную населением уже во время революции, и исполнял, кроме того, функции суда.
Суд революционной совести превратился в сплошной самосуд толпы или отдельных матросских и красноармейских банд, руководили которыми люди черных кожаных куртках по самым различным поводам и предлогам. Прежде всего уничтожали своих боевых противников, хотя бы они складывали оружие или беспомощно лежали в больничных войсках. Затем истребляли богатых и просто обеспеченных людей как «буржуев», священников за их несогласие с разбойным большевизмом и за духовный сан, просто интеллигентных людей за их интеллигентность и по доносам как «контрреволюционеров». Иногда казнили за неосторожное слово, за ношение погон, за службу в полиции в дореволюционное время и по другим случайным и порою вздорным поводам.
Вот другой, не менее красочный и ужасный эпизод, свидетельствующий о нравах работников ВЧК:
«20 февраля большевики расстреляли арестованных в тот же день двух полковников – Князева и Полякова, и капитана Лемешева – боевых офицеров, незадолго до того возвратившихся с войны и мирно проживавших в Новочеркасске со своими семьями. На трупе Князева обнаружены огнестрельная рана в груди, раздробление черепа в затылочной части и девять глубоких штыковых ран в спину; на трупе Лемешева — до десяти глубоких штыковых ран и царапин на спине и боках и развороченная грудная клетка с вынутыми легкими, и на трупе Полякова рана в затылочной части черепа, до пяти глубоких штыковых ран и разорванная грудь, причем сердце было вынуто и валялось рядом с трупом«.
Так в Таганроге на металлургическом заводе, согласно актам расследования:
«Красногвардейцы бросили в пылающую доменную печь до 50 человек юнкеров и офицеров, предварительно связав им ноги и руки, в полусогнутом положении. Впоследствии останки этих несчастных были найдены в шлаковых отбросах на заводе. Около заводов производились массовые расстрелы и убийства арестованных, причем тела некоторых из них обезображивались до неузнаваемости. Убитых оставляли подолгу валяться на месте расстрела и не позволяли родственникам убирать тела своих близких, оставляя их на съедение собакам и свиньям, которые таскали их по степи».
Не обошли гонения и Православную Церковь. Страдали как архиереи, так и простые священники. Высшее духовенство Донской епархии привлекало особенное внимание ВЧК, так как представители его, стоя на страже Церкви и порядка, были впереди лиц, настроенных несочувственно к глашатаям новой правды.
В ноябре и декабре 1917 года с церковной кафедры собора раздавались речи, осуждавшие братоубийственную гражданскую войну, начатую большевиками. Для подъема религиозного настроения устраивались крестные ходы. 26 ноября 1917 года епископом Аксайским Гермогеном (Максимовым) (кстати, именно он освящал Никольский собор Бекреневского монастыря, фундамент, которого сохранился до сих пор на границе Константиновского и Цимлянского районов), была произнесена горячая речь над гробами двадцати партизан Каледина. Епископ предал убийц суду Божьему, как Каина-братоубийцу. 11 февраля, накануне занятия Новочеркасска большевиками, епископ Гермоген служил в соборе последнее молебствие войсковому кругу, покидавшему народ, а 12 февраля он находился уже под домашним арестом. После освобождения из-под ареста епископ вынужден был скрыться из дому и вплоть до занятия города казаками, искать приюта у своих знакомых, ибо большевики объявили, что «накрошат мяса из архиерея».
Отношение чекистов к духовенству было в высшей степени определенное и безоговорочное. «Убить попа», да еще посмеяться над ним, по-видимому, входило в правила поведения работника ЧК. Один документ – письмо одного такого к родным – является чрезвычайно ярким показателем этого настроения. Это письмо также приводится в актах комиссии. После обычных приветствий и поклонов родным и знакомым следуют такие строчки:
«Новостей у нас много. Сколько можно, столько пропишу. Помощника Каледина Богаевского поймали и привезли к нам в Новочеркасск, и с него снимают допрос. А потом на расстрел его предадут. Затем, когда мы наступали на Персиановку, тогда меня ранили в левую руку, эта рана была очень легка, два пальца вышибли; но и мы, когда вошли в Персиановку, не щадили никого. Били всех. Мне тоже пришлось застрелить попа одного. А теперь мы еще ловим чертей в Новочеркасске и бьем, как собак…»
В этих казнях обращает на себя внимание ненужная, часто садистская жестокость: «Летчик, возвратившийся из командировки в район восстания, привез сообщение о том, что большевики, заняв станицу Мигулинскую, устроили в местной церкви «венчание священника с кобылой». К морде лошади, приведенной в церковь, подносили крест, как бы давая прикладываться. Гремел оркестр музыки. Священника и жену его заставили плясать. В конце концов священника расстреляли».
Расстрелять, уничтожить человека считалось недостаточным. Обычно истязали свою жертву при жизни и глумились над его телом после смерти. Как общее правило, расхищали одежду, запрещали хоронить и бросали в свалочные места. Это делалось не потому, что данные лица в чем-либо особенно провинились. Если были признаки обвинения, они сводились обычно к расплывчатому обвинению в «кадетстве» и «противобольшевизме». Всецело же они были направлены против духовенства именно как против священнослужителей. Считалось необходимым «убрать попа», «убить попа как собаку», «похоронить по-собачьи», требовалось «накрошить мяса из архиерея».
Пострадали священнослужители и верующие Константиновского района, в частности монахини Бекреневского монастыря. В 1928-ом местные власти приняли решение передать и монастырское подворье, и монастырские земли артели по совместной обработке земли, которая затем была преобразована в коммуну «Правда». В июле 1930 года по подозрению в агитации против коллективизации были арестованы игумения Валериана и еще несколько монахинь , а затем осуждены на пять лет ссылки. А с 31 декабря 1930 года по 2 января 1931 год проводится арест всех остальных монахинь.
Кроме того, 3 января был арестован епископ Антоний (Романовский), который в то время возглавлял Донскую епархию и жил в городе Шахты, а 6 января – священник хутора Гапкин отец Василий Миронов.
Протоиерей Василий Андреевич Миронов отбыл срок в Сиблагерях, был освобожден в 1935-ом и жил в Новочеркасске. Затем был еще раз арестован, уже в 1937 году, и был обвинен «в том, что является участником контрреволюционной повстанческой организации», заключен в ИТЛ сроком на 10 лет. Умер в городе Осинники в ноябре 1944 года, там и похоронен. По этому делу реабилитирован 26 октября 1989 года.
Всего в деле «по обвинению в контрреволюционной и антисоветской деятельности руководителей и монашек Бекреневского женского монастыря» упоминается 60 человек. И среди них многие не имеют никакого касательства непосредственно к монастырю. Никто из обвиняемых виновными себя в предъявленном обвинении не признал. Все осужденные в 1931 году, 26 января 1990-го президиумом Ростовского областного суда были реабилитированы как жертвы политических репрессий.
Много фактов указывается еще в приводимом документе. Кстати, во многом благодаря Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков в начале 1920-х годов была обнародована цифра в 1 млн 700 тыс. человек жертв красного террора.
Долгое время правда о страшных событиях на Дону тщательно скрывалась. Но стоило ей выйти наружу, как извечный вопрос «Кто виноват?» породил новые домыслы и мифы. Вот почему сегодня необходимо разобраться в истинных причинах этой драмы, извлечь из нее исторические уроки. И сейчас это как никогда актуально, когда историю казачества пытаются переписать и извратить. Впрочем, как это делалось очень долгое время.
В прошлом году в станице Богоявленской Константиновского района, где с особой жестокостью казаки подвергались геноциду, местный житель у себя в огороде установил на постаменте бюст Ленина. Сейчас его лысый затылок можно наблюдать, проезжая мимо по трассе… О каком духовном возрождении можно говорить, когда люди до сих пор готовы почитать убийц своего народа… Тех, кто еще совсем недавно убивал священников, разрушал храмы, вырезал казачество. Вот печальный показатель истинного духовного состояния нашего общества. Равнодушие, исторический инфантилизм, просто лень, что-то менять вокруг себя, отсутствие интереса к общественной жизни. Ну и конечно, говорить о 80% православных в России просто нет никаких оснований.
Хотелось бы верить, что кровавая трагедия казачества навсегда ушла в прошлое. Но уже никогда не вычеркнуть из истории крови, мук и гибели тысяч людей, попавших под пресс расказачивания. Медленно и трудно предстоит возрождаться вытоптанному революцией и войной казачеству.
Иеромонах (Филипп Лукьянов)
Всего просмотров (232)