Ваши Высокопреподобия, ваши Преподобия, дорогие отцы, братья и сестры.
Я очень рад, что наше собрание началось с соборного служения Божественной литургии. Мне кажется, тем самым мы с вами явили истинное единство в нашей церковной общине, Волгодонской епархии Русской Православной Церкви. В этом году исполняется уже 10 лет с момента её образования.
Я назначен на Волгодонскую кафедру, быть епископом Волгодонским и Сальским. Для меня это было достаточно неожиданным назначением и по-своему волнительным, но, тем не менее, я живу в таком понимании церковной жизни, в котором есть место принципу, сформулированном некогда моими духовными наставниками, – ничего не просить и ни от чего не отказываться. Избирая путь монашества, я для себя когда-то решил, что послушание – одна из главных добродетелей.
Вот уже почти три месяца я совершаю здесь своё служение. С кем-то из вас мы уже встречались, служили. Кого-то из вас я сегодня увидел впервые и могу сказать однозначно: я вижу, что Волгодонская епархия имеет своё «лицо», что, на мой взгляд, очень важно. Я благодарен своему предшественнику, ныне Высокопреосвященнейшему митрополиту Корнилию, за те труды, которые он понёс здесь на протяжении восьми лет. В Волгодонске есть кафедральный собор, есть епархиальное управление, нам с вами есть, где собраться. Но помимо этого я увидел, посещая приходы епархии, что архиерея знают. Вспоминаю время, когда я только начинал своё служение: приезжая в те или иные населенные пункты, людям приходилось объяснять, кто такой архиерей. Здесь епископа знают и ждут, и это говорит о некой зрелости Волгодонской епархии. Это не просто административная единица, а община, местная церковь, возглавляемая епископом.
10 лет назад в Церкви начались процессы, которые называют «разукрупнением епархий» или «делением епархий». Мне ближе слово «деление». Церковь — живой организм, Тело Христово. Организм растет тогда, когда делятся клетки. Я понимаю это так, и то, что произошло 10 лет назад здесь, на Донской земле, – просто свидетельство роста Церкви. Не знаю, остались ли до сих пор у кого-то сомнения в том, что это нужно было делать. Именно здесь, на Дону, я убеждаюсь в том, что эта реформа, которая был задумана еще отцами Поместного собора 1917-го года и осуществилась в наше время, достигла своей цели: епископ стал действительно ближе к людям.
Мы до конца не знаем, какой была бы наша Церковь, если бы не было этой смуты 1917-го года. Если бы все те реформы, которые обсуждались тогда на Поместном соборе, удалось бы осуществить. 30 лет назад начался совершенно уникальный период в истории нашей Церкви, период свободы, какой наша Церковь никогда не имела. В 1917-ом году закончился Синодальный период, казалось, что начнется совсем другая жизнь. Как мы знаем, другая жизнь началась, но в совершенно ином русле. Отцы старшего поколения помнят, что при всей декларативной светскости государства в советское время Церковь от него глубоко зависела, и это наложило определенный отпечаток на церковную жизнь, в том числе на организацию епархиальной жизни: сложилась идея некой самодостаточности приходской жизни, замкнутость прихода самого на себя. Повторюсь, это было продиктовано условиями времени. Архиерей, как правило, воспринимался, как человек, который приносит праздник, потому что он чаще всего приезжал на праздники, обычно престольные. Архиерея встречали, с ним служили, его провожали, и жизнь продолжалась.
Но мы вступили в новый этап, хотя этот советский опыт продолжает над нами в каком-то смысле довлеть. Сменилось поколение духовенства, епископата (средний возраст которого сегодня – 54 года). Тот уровень свободы, который мы с вами сегодня имеем в выстраивании нашей жизни, должен позволить нам обратиться к Преданию, к богословию, к истории. У нас сегодня есть шанс осмыслить нашу церковную жизнь, наши отношения в Церкви в евангельском духе. Я не хочу никого обидеть. И в советское время был евангельский дух, но условия были очень тяжелые. Церковь жила в условиях гонений и была свободна от многих искушений, которые приходят вместе со свободой. Кстати, и тогда условия не везде были одинаковыми. В Украине жизнь была более свободной. Поэтому нам так важен сегодня опыт Украинской Церкви. Те, кто вырос в Украине, – у нас есть такие отцы – знают, каково это, когда вера с детства, когда в храме не только бабушки, но и мужчины, целые семьи.
Сегодня выросло поколение тех детей, родители которых когда-то в 90-ые воцерковлялись и привели их в храм. Общество очень сильно изменилось, мир быстро меняется. Это не значит, что мы должны меняться в угоду миру. Церковь должна оставаться Церковью, и в Церкви есть все необходимое, чтобы давать ответ на всё, что происходит вокруг нас. 10 лет назад начался новый этап в жизни Церкви, когда Церковь вышла за свою ограду. Так случилось, что этот период совпал со сменой Предстоятеля. Святейший Патриарх Кирилл еще в момент погребения своего предшественника сказал, что святейший Патриарх Алексий оставил после себя Церковь, которая твердо стоит на ногах. Эту Церковь вывел за ограду уже сам Патриарх Кирилл. Сегодня у нас есть с вами возможность быть в школе, выстраивать свои образовательные организации, есть возможность быть в армии, и, думаю, что скоро окончательно будет возможность быть в лечебных учреждениях.
Я всегда говорю, что Церковь – это не только богослужения. Церковь – это пространство для жизни. Церковь – это, прежде всего, общение. Это осознание Церкви как жизни, на мой взгляд, нам сегодня необходимо.
Когда я говорю о том, что сменилось поколение духовенства, увеличилась численность епископата, среди отрицательных последствий этого процесса я могу назвать разрыв преемственности. В Волгодонской епархии это, может быть, менее заметно, но это есть: поколения духовенства сменяют друг друга, но нет «среднего звена». Есть отцы молодые, отцы преклонных лет, не происходит передачи опыта служения. Это в свою очередь сказывается на том, что падает уровень пастырской культуры. Человек не растет рядом с каким-то священником, не перенимает от него опыт служения, воцерковляется в довольно зрелом возрасте, приходит в храм, отправляется в семинарию, а затем, в силу необходимости, – сразу на приход. Он не успевает ту самую пастырскую культуру воспринять, и, к сожалению, иногда не знает о том, что об этом в принципе нужно переживать. С другой стороны, новое поколение духовенства обладает достаточной широтой взглядов, многие имеют светское образование, что тоже часто помогает им в служении.
На мой взгляд, сегодня в обществе сформирован запрос на присутствие Церкви в общественном пространстве, и я всегда переживаю о том, насколько мы готовы на этот запрос отвечать. Меня не покидает ощущение, что люди думают о нас лучше, чем мы есть. На нас надеются, а мы настолько погружены в свои проблемы и немощи, что нам не до человека. Это звучит дико, ведь мы рукоположены ради человека, Литургию совершаем ради человека, однако иногда нас эта болезнь нерадения постигает. Но дело не только в нашем нерадении, но еще и в том, что нас очень мало.
В нашей епархии при миллионной пастве – всего сто человек священнослужителей. То есть десять тысяч человек на одного священника. Это огромное количество людей, и это действительно тяжело.
Иногда нам бывает достаточно комфортно просто в пространстве наших храмов: кто пришел, тот пришел. А если населенный пункт большой, а храмов мало, то храм всегда будет полон людьми, и кажется, что ничего делать не нужно. Но мы не должны забывать о нашем пастырском призвании.
И здесь стоит подумать о том, как мы с вами мыслим Церковь и свое место в ней. Я глубоко убежден, что без какого-то богословского осмысления Церковного сознания наше служение очень рискует превратиться в некое обслуживание личных интересов. Об этом в своё время очень ярко выразился святой праведный Иоанн Кронштадтский: мы начинаем служить «не ради Иисуса, а ради хлеба куса». Это духовная проблема, и она происходит от недостатка того самого церковного сознания. Владимир Николаевчи Лосский писал: «Единство благодати в Церкви требует от нас соблюдения трех условий, без которых мы становимся чуждыми жизни Церкви и постепенно теряем благодать Святого Духа. Это: Единство Истины, Единство Чаши, Единство местной традиции». Ключевое слово – единство. Два определения Церкви как экклесии, как собрания, и как Тела Христова, предлагает нам апостол Павел. Но экклесия – это не просто собрание единомышленников. Мне нравится мысль священномученика Иллариона Троицкого, который говорит о том, что стоит мыслить новозаветную Церковь как новый Израиль, новый народ. Господь творит Себе новую Общину, новую тварь в лице Церкви Христовой. Мы с вами не просто единомышленники. В центре общины – общение. Общение человека с Богом, и через призму этого общения – общение человека с человеком.
Когда мы начинаем рассуждать о том, что есть Церковь, и когда мы говорим о епархии, как о местной церкви, то стоит подумать на тему того, что между нами общего, что нас объединяет, что является живым выражением того самого единства. Это, прежде всего, совместное богослужение. Но в этом смысле как раз наличие епископа как главы местной общины есть фактор, который должен консолидировать, должен нас объединять. Для меня епископ – блюститель этого единства. Я всегда вспоминаю, рассуждая о епископском служении, образ праведного Иова. Помните тот момент, когда праведный Иов собирал своих детей вместе на праздник (образ нашего литургического служения), а потом он приносил жертву: «Может быть, кто из них согрешил или похулил Бога в сердце своем»? Таковы были его переживания.
В отношении служения архиерея я боюсь употреблять слово «отеческое», не потому что считаю, что епископ не должен быть отцом. Просто для меня, как достаточно молодого архиерея, это трудно, но, тем не менее, я так это мыслю. Это отеческая забота, прежде всего, о духовенстве. Но я точно так же убежден, что отеческая забота не возможна без какого-либо администрирования (хотя многие не любят это слово). Дело в том, что современные процессы жизни очень сложны, и епископ призван сегодня быть не только отцом, но должен все-таки быть и управляющим епархией, как мы читаем в юридическом уставе. Это не просто дается нам, архиереям, поверьте, потому что с одной стороны хочется всегда с полным расположением сердца отнестись к священнослужителю, но иногда происходят вещи, на которые мы вынуждены реагировать. И я считаю, что епископ несет полную ответственность за все, что происходит в епархии, на местах, за вас перед Господом, за ваше духовное состояние, за ваши семьи. Все это делает служение епископа достаточно напряженным. Цель процессов, которые в Церкви происходят, цель власти, которой обличен епископ, на мой взгляд, есть, опять же, не что иное, как забота о Церкви.
Кстати, власть епископа в Церкви я понимаю именно как возможность. Если мы откроем греческий текст Евангелия в том месте, где в переводе стояло бы слово «власть», то увидим слово ἐξουσία , что означает именно возможность, потенцию. Власть епископа – это полномочия. Мне Церковь дала полномочия для того, чтобы я проявлял заботу о Церкви, попечение о её умножении и развитии с вашей помощью, дорогие отцы. В этом смысле вы должны чувствовать ответственность, за все, что делаете в вашем служении, за все, что происходит с вами.
Епархия — это община. Община строится на отношениях. Один из главных уровней этих отношений – это отношения епископ-священник. Я для себя сформулировал несколько принципов этих отношений. Этих принципов я буду придерживаться в нашем общении с надеждой на взаимность.
Принцип правды или искренности. На мой взгляд, самое скверное, что может быть между архиереем и священником – это ложь. Я со своей стороны буду всегда стараться быть максимально искренним. Любая ложь отравляет отношения, особенно отношения в Духе Святом. Мы теряем благодать Духа Святаго, когда лжем.
2. Доверие. Я понимаю, что мне перед вами его нужно заслужить. Наверное, на это нужно время, но, тем не менее, отношения вне доверия невозможны. Я доверяю вам, потому что вы на местах являетесь продолжением того, что я делаю, помогаете мне в созидании нашей общины, и я доверяю вам. Подпись архиерея на антиминсе – не формальная вещь. Это делегирование определенных полномочий, акт доверия.
3. Уважение. В чем должно выражаться уважение к сану? С одной стороны, мой опыт служения в Церкви, наверняка, меньше, чем у многих из присутствующих здесь, но так случилось, что Церковь избрала меня быть епископом.
Отец Валериан Кречетов застал то поколение духовенства, которое возвращалось из лагерей. Он рассказывал о том, что эти священники никогда не критиковали епископат. Никогда не было того, что сейчас мы, к сожалению, наблюдаем. Поймите меня правильно, это не значит, что нужно петь дифирамбы, или меня нельзя критиковать, но когда начинают смаковаться слухи о своем или чужом архиерее, я считаю, это совершенно недостойным священника. Мы не можем себе этого позволить. Неуважение к архиерейскому сану – классическая форма разрушения церковного единства. Вспомните, во время революции так и было. Собиралось недовольное духовенство и противопоставлялось архиерейскому корпусу. Сейчас периодически такие пробросы делаются. Почему с нами это происходит? Из-за потери уважения к сану. Со своей стороны, естественно, я обязан уважать ваш сан, ваш опыт служения.
4. Послушание. Никуда от этого нам не деться, как бы мы с вами не «затаскали» это слово за последние годы. Послушание – важнейший принцип организации церковной жизни на основах единоначалия. Я всегда говорю, что послушание – от слова слышать. Это не значит исполнять чужую волю. Это способность услышать иное мнение, значит дать место иному мнению существовать. В последние два года, когда в Церкви стали вводиться противоэпидемические меры, очень ярко проявилось, насколько мы с вами к этому способны. Нужно собираться и разговаривать до тех пор, пока не придем к какому-то решению. Я глубоко уверен в том, что вреда от того, что мы не сделаем так, как нас благословляет священноначалие, гораздо больше, чем если мы так все же сделаем, будучи внутренне несогласными. Это важный момент, потому что когда дело коснется нас, наших отношений с паствой, я не уверен, что мы все так же окажемся способны не требовать некого послушания. Простой принцип: если мы хотим чему-то научить паству, мы должны сами это делать. Я буду призывать вас к послушанию. Со мной можно и нужно спорить, должен быть диалог, но диалог должен быть аргументирован.
5. Ну и, конечно же, над всем этим должна быть любовь. Именно та, о которой мы читаем в Евангелии, любовь жертвенная, та самой ἀγάπη, которая невозможна без личных отношений. Они должны быть между нами. На это нужно время. Я любовь вашу должен заслуживать, и я к этому совершенно спокойно отношусь.
Второй важный уровень отношений: священник-священник, отношения между собратьями.
Подозреваю, что многие из вас впервые за два года, а может быть и вовсе впервые друг друга увидели. Знаю, что там, где вы служите, на уровне благочиний, локально, понемногу вы общаетесь. Но при этом успел заметить, что не всегда эти отношения в полном смысле братские. У нас всегда возникают какие-то трения, недопонимания. Сталкиваются два наших несовершенства. Поэтому я всегда вас буду призывать к искренним братским отношениям. Кого-то из вас связывают родственные узы – это один уровень отношений. Но мы все с вами, прежде всего, служители алтаря Христова, мы клирики Волгодонской епархии, у вас один архиерей. Хотя бы на этом основании я вас всегда буду призывать если не к любви, то, непременно, к взаимному уважению.
У каждого из нас свои немощи, как с ними справляться? Говорить или не говорить архиерею? Я сразу скажу, что я категорически против применения в Церкви эпитетов из мира за колючей проволокой. Термина «настучать» в Церкви не может быть. У нас с вами есть Евангелие, где всё сказано. «Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего; если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово; если же не послушает их, скажи церкви…» (Мф. 18:15-17). Всё просто. Если есть какая-то проблема, вы должны решать её между собой в режиме братского диалога. Не получилось решить между собой – приезжайте вдвоем к архиерею, мы будем вместе её решать. Это нормально, так должно быть в Церкви. Надеюсь, что вы меня услышите.
Конечно, очень важный фактор – это внимание к нуждам друг друга. Призываю вас быть внимательными к тому, что происходит в семье ближнего. Мы не можем жить с вами каждый сам по себе. Мы сегодня будем, конечно, говорить о деньгах, об экономике, и я сразу скажу, предваряя этот разговор: внутри епархии приходы должны жить в режиме взаимовыручки. Я уже много раз говорил, что недопустимо, когда среди духовенства разница в доходах – в разы. Эту ситуацию мы будем исправлять, правильно выстраивая епархиальную экономику через распределение доходов. Забота и взаимная поддержка должны быть: я не должен вам напоминать, что если у кого-то из клириков нашей епархии родился ребёнок или случилась беда, то нужно собрать средства, оказать братскую поддержку. Для этих целей будем налаживать коммуникацию через группы благочиний, общую епархиальную группу.
Несколько слов скажу о пастырстве в принципе. Пастырство — это умирание за человека. Меня в своё время поразила в «Шести словах о священстве» свт. Иоанна Златоуста цитата из послания ап. Павла, которую святитель отнес именно к священству: «я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти…» (Рим 9:3). Вот такая самоотверженность. Если ты к этому не готов, то, наверное, ты не должен быть пастырем. Такая логика рассуждений у святителя. Не знаю, в какой мере каждый из нас к этому готов, но мы с вами на этот путь уже вступили, и это нас обязывает. Поэтому служение «не ради Иисуса, а ради хлеба куса», служение не ради человека, а ради собственных интересов, неприемлемо абсолютно. Я буду на это реагировать. Рассуждения на тему, что люди не такие, что им ничего не надо, простите, но не хочу от вас слышать. Нам должно быть надо, нам должен быть нужен человек, и главная цель нашего служения – человек. Мы обращены к Богу, мы у престола Божьего стоим, но мы ради людей там стоим. Мы ради людей священники. И, самое главное, мы никогда не должны с вами забывать о том, что мы живем за счет людей, за счет подаяний. У многих из вас есть семьи, у многих – большие семьи, вы должны иметь заботу и попечение о них, но, тем не менее, найти этот баланс между служением Церкви и семье необходимо.
Скажу несколько слов и о семейной жизни клирика. Она всегда на виду. Члены ваших семей – заложники того, что мы с вами делаем, они в вас нуждаются. Евангельский принцип: если ты не верен в малом, кто доверит тебе большое? В семье может быть по-разному: тебя могут послушать, а могут и не послушать. Нужно решать проблемы, иногда самые простые, бытовые. Поэтому батюшка стремится убежать на приход. Достаточное число наших священнослужителей живут вдалеке от тех мест, где служат. И возникает искушение сбежать на приход, где все тебя любят, руку тебе целуют, всегда тебе рады, все за тебя могут решить. Это опасное искушение, потому что если ваша малая церковь развалится, в большой вы тоже не преуспеете. Я готов быть вашим помощником. Не собираюсь лезть в ваши семейные отношения, это совершенно сокровенно. Но плохо, когда в семье клирика что-то плохое происходит, а архиерей узнает, когда сделать уже ничего нельзя.
В этом контексте очень важный фактор – духовное состояние клирика и членов его семьи. Когда человек стал священником, он не перестал быть христианином, для него важна регулярная исповедь, как и для любого другого человека. Милостью Божией у нас есть духовник епархии – отец Алексей. Я знаю его как человека, который всегда готов вас принять. Территории у нас большие, поэтому на следующем собрании в помощь отцу Алексею мы изберем еще одного духовника. Что касается исповеди архиерею: я уже говорил о том, что буду вашим помощником, но не могу себя навязывать и никогда не буду вас заставлять у меня исповедаться. В то же время, я никогда не откажу, если у вас есть потребность в общении на внутренние, духовные темы. Я всегда к этому готов, всегда этому рад, и у меня всегда будет на это время.
Конечно, важна личная молитва священника. Это сложно, для семейных священников тем более. Иногда все сводится к тому, что келейная молитва уходит совсем, остается только молитва в храме. Я понимаю, что по-разному у всех организована жизнь, у всех в молитве разный опыт, но если вы заметили, я сегодня попросил наш хор, чтобы в тот момент, когда мы причащаемся, они пели Иисусову молитву. Это то, что доступно человеку всегда. Молитва в жизни священника играет колоссальную роль, мы обязательно посвятим этой теме отдельное собрание. Без личной духовной жизни чему можно научить человека? Снова этот простой принцип: ничего не требовать от людей, чего ты на деле не сделал сам. Формула преподобного Антония Великого.
Ради финансовой поддержки семей наших клириков мы изберем попечительскую комиссию. Благочинные будут переживать о своих клириках, подавать ходатайства, а комиссия будет их рассматривать. На следующем собрании будет представлен отчет комиссии.
На декабрь 2021 года в епархии: 133 зарегистрированных прихода, 17 приписных храмов, 75 храмов, где Литургия совершается чаще 1 раза в неделю, 1 храм, где Литургия совершается каждый день, 100 клириков (1 заштатный, 4 запрещенных), 10 монашествующих в сане (2 под запретом), 15 монашествующих без сана. Средний возраст духовенства — 48 лет. 28 священнослужителей с высшим светским образованием, 82 имеют высшее духовное образование. Количество многодетных семей, где больше трех детей до 18 лет – 18. Всего в епархии 142 ребенка до 18 лет.
Решение Священного Синода об обязательности огласительных бесед в нашей епархии не выполняется. Огласительные беседы во всех наших храмах обязательны. Огласительных бесед должно быть две, но важно, чтобы они были отделены от самого Таинства.
Устанавливать величину минимального пожертвования за совершение Таинства Крещения – не в духе того, что делал Иоанн Креститель и апостолы. Я предлагаю повсеместно в нашей епархии совершать Таинство за пожертвование, величину которого определяет сам человек.
Два важнейших события в жизни человека, в его религиозном сознании – приход в мир и уход в мир иной – так или иначе, будут всегда человеком, церковью освящаться. И от того, что мы вкладываем в процесс совершения Таинств, зависит то, как люди будут к этому относиться. Мы вспоминали греческую традицию. Действительно, для греков Крещение – это событие всей общины, это праздник. У нас Крещение – частная треба. Наша пастырская задача – изменить это. Рождение нового члена Церкви должно быть событием не только для семьи, но и для общины.
Смерть это очень серьезно. Это важнейший фактор в бытии человека. То, как мы, священники относимся к смерти, проецируется на людей. Отцы старшего поколения должны помнить, как раньше, даже в советское время, хоронили людей. Как это сопровождалось процессией, никто никуда не торопился. Люди к смерти относились трепетно. За неимением правильного, церковного понимания вокруг погребения выстраивался светский ритуал, но он был. Сегодня мы наблюдаем абсолютно утилитарное отношение к погребению. Тело человека, простите, как «мусор», который нужно быстро прибрать. За это нужно заплатить. Все это превратилось в конвейер, построенный на коммерческих интересах определенных людей. Самое печальное, что священники становятся частью этого конвейера. И здесь от нас с вами зависит, соглашаемся ли мы на ту роль, которую нам отводят, или не соглашаемся.
Я искренне считаю, что отпевание должно совершаться в храме, в часовне, допустимо дома. Отпевания в приспособленных помещениях погребальных контор – плохо, потому что мы становимся частью прейскуранта. С этим нужно бороться. Плохо, когда отпевание заказывать приходит не близкий человек усопшего, а агент. Мы наше присутствие в такой важный момент в жизни человека отдаем на откуп чужим для усопшего людям. Когда человек приходит в храм, это дает возможность с ним поговорить, человек может как-то выразить свое религиозное чувство, свои переживания. Думаю, не нужно объяснять, сколько воцерковлений происходит именно в эти кризисные для человека моменты. Люди перестали приносить усопших домой. Из морга – на кладбище. Очень быстро, скорее похоронить. Эти сорок минут, в которые мы должны совершать православный чин погребения, – единственная нормальная возможность с человеком попрощаться, а ему – что-то услышать от священника. Люди зачастую даже далеки от понимания того, что с ними произошло, что такое смерть как Таинство. Кто им об этом расскажет кроме нас?
Заочное отпевание – отголосок советского времени. Это должно быть исключением, когда действительно нет другой возможности.
Отказать человеку в отпевании по причине того, что он не может заплатить столько, сколько ему предлагается – это каноническое преступление.
Приход – это все люди, которые проживают на данной территории, которую мы называем «приходом», вне зависимости от вероисповедания, желания или нежелания приходить в церковь. Просто кого-то слово достигло, кого-то – не достигло.
Приход должен быть открытым, дружелюбным. Необходимо выстраивать приходскую жизнь. Важный фактор – приходские собрания. Приходские собрания – неформальные собрания прихожан. Часть переживаний о приходе стоит передавать мирянам, прихожанам. Приходские собрания необходимо проводить минимум 4 раза в год. Важно вести протокол, который в конечном итоге визируется архиереем.
О чем говорить на приходских собраниях? О церковной жизни, о духовной жизни, о хозяйственных вопросах, о финансовых проблемах содержания прихода. Каждая приходская община является частью общей епархиальной жизни. Настоятель, при всем уважении, – не хозяин на приходе. Это главный человек, но он подотчетен прихожанам, подотчетен архиерею. Настоятель не имеет полной и неограниченной власти над приходом. Настоятель может очень много. И главное, что он может и что он должен делать – заниматься людьми, развивать приход, благоустраивать храм. Но для того, чтобы это сделать, важно иметь понимание того, что хотелось бы сделать. Каждому настоятелю необходимо иметь план хозяйственной жизни прихода.
Важный богословский момент: приход встроен в епархиальную жизнь. Епархиальный взнос – это не налог, это взнос с целью поддержать епархиальные структуры, целью которых, опять же, является помощь развитию приходов, выравнивание жизнь епархии. Есть храмы благоустроенные, но есть храмы, в которых пока по-другому. Это то, чем занимался апостол Павел, когда занимался сбором пожертвований на Иерусалимскую общину. Поверьте мне, апостол Павел говорит в своих посланиях не про деньги. Он говорит о необходимости христиан чувствовать зависимость друг от друга. В момент проповеди апостола Павла создаются новые общины в тех местах, где еще не было гонений, а Иерусалимская община жила трудно. Общины через пожертвования чувствовали себя частью общей Церкви.
Епархиальный взнос – выражение нашего единства. Мы будем отчитываться каждый год за то, куда были потрачены епархиальные взносы, чтобы вы понимали, куда эти деньги уходят.
Мы не можем сфокусировать жизнь прихода только на богослужении. Нужен план внебогослужебной деятельности. Для того, чтобы она развивалась, нужны условия. К сожалению, в очень немногих наших храмах я увидел благоустроенную территорию с какой-то приходской инфраструктурой. Для того, чтобы собраться приходом, заниматься нашими детьми, молодежью, нужно пространство. Об этом нам с вами стоит переживать.
На каждом приходе обязательно должен быть помощник настоятеля по социальной работе. Социальная работа – насущная жизнь Церкви. Мы плохая община, если у нас нет социальной работы. Даже заботу о своих собственных прихожанах важно сделать организованной.
Вот так в общих чертах, дорогие отцы, я вижу развитие нашей епархиальной жизни. Простите, если мои слова иногда звучали резко, не имел намерения кого-то из вас огорчить. Надеюсь, что нам со временем удастся выстроить добрые братские отношения, ради главной цели нашего служения – умножения Церкви Христовой.
Всего просмотров (2109)